Когда мужчина желает женщину, он может всё…
Если мужчина желает  постичь Бога, он его постигнет. Если мужчина желает истинного знания, он познает истину. Если мужчина желает богатства, он его приумножит. Если мужчина желает власти, он будет властвовать.
Когда мужчина мечтает о женщине, он может всё, чего желает женщина.
Мечтайте…
Да, желайте во благо….

Есть в нашей жизни сферы, которые мы избегаем  подставлять под личный критический анализ, априори воспринимая как  даруемую ценность и священное таинство под запретом на сомнения — доброта, верность, мать, семья, Любовь —  поскольку мы ждем от них благ.

В то время как размышления о феномене любви и её значении для человека подтверждают, что она относится к сфере процессов внутри человечества, определяющих его развитие больше, чем психология и физиология человека,  толкующие её причины и процессы как чувства.

«В свое время русский философ и культуролог М.М. Бахтин обратил внимание на то, что человек, как феномен диалогического бытия, не может жить только для себя. Человек способен обрести свою человечность, лишь становясь «Нomo amans» (человек любящий). К этой теме также обращался один из основоположников философской антропологии М. Шелер, указывающий на глубокую связь человека с любовью, которая является источником его внутренних духовных изменений. «Любовность» человеческого существования коренится в особой, диалогообразующей сущности любви. Феноменолог Дитрих фон Гильдебранд неоднократно указывал на то, что сильная любовь всегда жаждет взаимности [1, с. 392]. Некоторые экзистенциальные философы, психологи, теологи усматривают в ней особую волевую энергию, дисциплинирующую силу, направленную на свободное творчество, самодарение, созидание пространства между «Я» и «Другим».

Мы привыкли рассматривать любовь как чувство, желание, переживание, возникающее в связи с влечением к другому. Однако такое понимание, скорей, применимо к влюбленности. Американский психиатр М.С. Пек считает, что желание любить это еще не сама любовь. Ученый связывает понятие «зрелой» любви с доброй «волей к расширению собственного Я», но, прежде всего, для того чтобы «питать» духовное развитие того, кто любим [2, с. 40]. Любовь выражается в «совокупности намерения и действия»; она деятельна, активна, но и дисциплинированна, она есть «акт саморазвития даже в том случае, когда целью является развитие для кого-то другого [2, с. 41].»

Физиология, природная и усиленная обществом потребность в социализации ответственны за преобладание влюбленности в человеке к другому человеку над любовью к нему. Если считать литературу одним из более тонко проникающих и неразделимо сливающихся с философией искусств, то об этом более точно высказался Марсель Пруст в романе «В сторону Свана»:  «Если мы верим, что известное существо причастно неведомой нам жизни, в которую его любовь к нам способна нас ввести, то из всех условий, необходимых для возникновения любви, это условие является самым важным и позволяет ей в большей или меньшей степени обходиться без остальных. Даже женщины, будто бы составляющие суждение о мужчине только по его внешности, видят в этой внешности эманацию особенной жизни». Любовь становится средством достижения мечты!

На, пожалуй, часто не замечаемое, легко опускаемое из персонального контекста, личной ситуации, но единственно важное условие для возникновения истинной любви, о которой мы говорим и каждый в одиночестве мечтаем, выделил Кен Уилбер в книге «Один Вкус»: «Любовь к конкретному человеку становится сияющей, когда она возникает в Пустоте». Пустота, как пространство для быстрого проникновения света, распространения, излучения, сияния – никаких посторонних желаний, никаких умыслов что-то приобрести от любви, никаких прежних чувств, на которые наслаиваем новые. Вы живая каждой песчинкой Пустыня с естественным источником  для расцвета жизни.

Любовь к другому человеку в человеке есть всегда –  это его естественное состояние, даже если он пребывает в осознанном или вынужденном единичестве  – она может находиться в разных состояниях – от анабиоза до реинкарнации:  либо «ты еще любишь»,  либо «ты еще думаешь свою любовь», либо «ты ждешь любовь/любовь спит», либо «ты любишь».

Ожидание любви, идеальной в моем, то есть как уникального человеческого существа, представлении  — самое томительное и мучительное состояние, которое может занимать всё внимание и концентрировать устремления на неё в течение всей жизни, оттесняя разум от других предназначений и решений абсолютно естественных задач социальной адаптации. В этом случае правильно выстроить  отношения с другими людьми и укрепить ощущение любви  мира к себе поможет осознавание любви как еще одного измерения мира и Вселенной, которое в своем послании Архангел Захариил объяснил так «…на Земле не встретить той любви, которую вы познали на небесах. Самая горькая и глубокая боль — осознание этого факта.  Человек на то и человек, чтобы сиять в своем несовершенстве. На то и существует путь, чтобы стремиться к высотам духа. Не отчаивайтесь. Для начала, признайтесь себе в том, что разочарование и обида на отсутствие той любви, к которой вы привыкли, будучи в небесном доме, до сих пор живет внутри вас. Это чувство сковывает и оставляет в сердце не проходящую горечь. Отпустить ее можно.»

Любовь состояние не проходящее, даже, если, кажется, что её в нас нет в данный момент. Она продолжает вести за собой наши мысли и наши дела к состоянию жадного насыщения ёю. «По мысли испанского философа Хосе Ортега-и-Гассет,  любви присущи постоянство и текучесть, это — «центробежная» сила, «непрерывно бьющий ключ». Если любовь открылась нам, то «любимое любят непрерывно» [3, с. 355]. Любовь больше, чем чувственное устремление, она «погружает объект, на каком бы расстоянии он ни находился, в благоприятную атмосферу ласки, нежности, довольства — одним словом, блаженства» [3, с. 356]. Любить — значит «пестовать предмет любви», «ни на одно мгновение не сомневаясь», утверждать его право на существование, дарить ему свою жизнь, заботу и тепло [3, с. 357]. В этом смысле любовь связывается и с верой в высокое онтологическое достоинство любимого. Подчеркивая деятельный характер любви, Ортега-и-Гассет отмечает, что она не всегда связана с радостью и удовлетворением: любовь как энергия альтруизма — это непрерывный, жертвенный акт, посредством которого осуществляется глубокое слияние с любимым: любить — это «одухотворять», «вдыхать жизнь» в любимого [3, с. 355].»

Любовь как  «деятельная озабоченность, заинтересованность в жизни и благополучии того, кого мы любим», преображает природу нашего индивидуализма так, что «любящий человек чувствует себя ответственным» [4, с. 177], считает  Эрих Фромм. Ответственность выражается в заботе и заинтересованности в духовном благополучии любимого. Именно, ответственность позволяет осуществить идеал любящего, видеть любимого таким, каким он мог бы быть в своих лучших проявлениях. И только так в искренней любви проявляется естественный природный эгоизм, присущий любому разумному существу.

Еще об одном полезном резонансе состояния в любви говорит Левинас. Он выражается в высвобождении из культурного диссонанса и изменении отношения к миру: любовный диалогизм предполагает активную заинтересованность в развитии и утверждении любимого. Каждый принимает возможную для себя долю ответственности за другого в  осуществляемом сокровенном диалоге.

Размышляя о значении и полезности состояния истинной любви в человеке, Фромм обращает внимание на главные черты, по которым можно распознать это состояние в себе: «Любовь – это не обязательно отношение к определенному человеку. Это установка, ориентация характера, которая задает отношение человека к миру вообще, а не только к одному «объекту» любви. Если человек любит только кого-то одного и безразличен к остальным ближним, его любовь – это не любовь, а симбиотический союз. Большинство людей уверены, что любовь зависит от объекта, а не от собственной способности любить. Они даже убеждены, что, раз они не любят никого, кроме «любимого» человека, это доказывает силу их любви. Здесь проявляется заблуждение, о котором уже упоминалось выше, – установка на объект. Это похоже на состояние человека, который хочет рисовать, но вместо того, чтобы учиться живописи, твердит, что он просто должен найти достойную натуру: когда это случится, он будет рисовать великолепно, причем произойдет это само собой. Но если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то «я люблю тебя», я должен быть способен сказать «я люблю в тебе все», «я люблю благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя».   Чтобы сравнить состояние пребывания в любви к объекту, противоположное состоянию установки на любовь как отношение к миру прочувствуйте  это ощущение:  «Но очень скоро любовь эта вспыхнула во мне с новой силой, как реакция, при помощи которой мое униженное сердце пыталось подняться до уровня Жильберты или опустить ее до собственного уровня. Я любил ее; я сожалел, что у меня не было времени и не хватило находчивости оскорбить ее, сделать ей больно и заставить ее сохранить воспоминание обо мне. Я находил ее такой красивой, что страстно хотел вернуться и крикнуть ей, пожимая плечами: «Как вы безобразны, уродливы, как вы противны мне!» («В сторону Свана» Марсель Пруст, стр. 169)

По мнению Чопры Дипак «Все мы до некоторой степени влюбляемся в образы. Мы носимся с этими образами внутри себя, поджидая, пока не найдем во внешнем мире кого-нибудь, кто бы им соответствовал. Обычно мы ищем того, кто либо отражал бы наше собственное представление о себе, либо мог его сделать лучше. Один вид любви ищет зеркала, другой хочет добавить отсутствующие детали. В обоих случаях под этим чувством скрывается потребность. Чувствуя в чем-то свою неполноценность, вы пытаетесь возместить этот недостаток за счет кого-то другого.»

Любовный эквилибриум  как результат непрерывного  осознавания себя и мира. «Человек должен найти себя в другом, находя другое в самом себе, что невозможно без проявления любовного «участного сознания». Таким образом, внутренний мир индивидуальности находится в постоянном творческом становлении, осуществлении, созидании, обретая себя в непрекращающемся любовном диалоге с другим.»

Критический анализ — это процесс определения, насколько правдивой, достоверной или вероятной вы считаете информацию.

Бла́го — всё, что способно удовлетворять повседневные жизненные потребности людей, приносить людям пользу, доставлять удовольствие; позитивный объект интереса или желания. Во втор. пол. 19 в. понятие Благо непосредственно связывается с понятием ценности (Г. Риккерт и др.). В более узком, этическом смысле понятие Благо совпадает с понятием добра. Вопрос о соотношении Блага и ценности продолжает оставаться предметом дискуссий.

Священным называют того или то, что или кто признаются кем-либо божественным, обладающим святостью, благодатью.

Таинство (μυστήριον, sacramentum) — в Священном Писании первоначально обозначает вообще всякую глубокую, сокровенную мысль, вещь или действие (1 Кор. XIII, 2). В особенности этим словом обозначается божественное домостроительство спасения рода человеческого (1 Тим. III, 16), которое изображается тайною, непостижимою ни для кого, даже для самих ангелов (Римл. XIV, 24; Ефес. I, 9; III, 3—9; Колос. IV, 3; 1 Петр. I, 12).

Феномен  (от греч. phainomenon — являющееся) — философское  понятие, означающее явление, постигаемое в чувственном  опыте; объект чувственного созерцания, в отличие от его сущностей основы — ноумена (как предмета интеллектуального созерцания).

Эквилибриум в переводе с латинского «equilibrium» означает «равновесие». Слово эквилибриум  состоит из двух слов aequus (равный) и libra (весы).

Подготовлено Мартой Дарц Вальковой